30 апреля мир смотрит прямую трансляцию из Metropolitan Opera «Электры» Рихарда Штрауса. После премьеры оперы в 1909-м году самые прогрессивные критики, принявшие почти шокирующую партитуру, говорили о «музыке нервов», «электрическом токе», «откровенной поствагнерианской чувственности» – всё так и всё актуально по сей день; но при всем восхищении классикой музыкального модерна спектакль The Met привлекает в первую очередь именем постановщика. Это Патрис Шеро, великий французский театральный и кинорежиссер. Он умер в 68 лет 7 октября 2013 года, «Электра» стала его последней работой в музыкальном театре. Впрочем, не надо относиться к ней как к завещанию: некроромантика и музейная пыль не к лицу Шеро, всегда остававшемуся режиссером максимально плотским, максимально живым.
30 апреля мир смотрит прямую трансляцию из Metropolitan Opera «Электры» Рихарда Штрауса. После премьеры оперы в 1909-м году самые прогрессивные критики, принявшие почти шокирующую партитуру, говорили о «музыке нервов», «электрическом токе», «откровенной поствагнерианской чувственности» – всё так и всё актуально по сей день; но при всем восхищении классикой музыкального модерна спектакль The Met привлекает в первую очередь именем постановщика. Это Патрис Шеро, великий французский театральный и кинорежиссер. Он умер в 68 лет 7 октября 2013 года, «Электра» стала его последней работой в музыкальном театре. Впрочем, не надо относиться к ней как к завещанию: некроромантика и музейная пыль не к лицу Шеро, всегда остававшемуся режиссером максимально плотским, максимально живым.
Шеро – не авангардист в прямом смысле слова, его постановки, как правило, заключены в строгие классические формы, ценят внятность повествования и тщательную психологическую проработку характеров. В чем новаторство Шеро легко определить по самой популярной его картине, оперативно доставленной даже в чахлый постсоветский кинопрокат – «Королеве Марго» 1994 года. Вроде бы, нормальная экранизация Александра Дюма, со звездами и костюмами – но достаточно вспомнить и сравнить с версией Шеро вполне, кстати, качественную французскую телеверсию «Графини де Монсоро», гладкую и благопристойную, чтобы увидеть, а точнее, почувствовать разницу. Фильмы Шеро – все, включая «Королеву» – действуют на уровне физиологии: дело не только и не столько в натурализме (безусловно, Варфоломеевскую ночь он изображает достовернее коллег, не стесняется крови и прочих физиологических жидкостей, но это так, детали), дело в особой эмоциональной взвинченности, которую сдержанность формы только обостряет. Просто вспомните кадры-сполохи – нервную, не царственную пластику Изабель Аджани, сжимающей отрубленную голову Венсана Переса, или Жан-Юга Англада (одного из любимых актеров Шеро) в роли Карла IX, покрытого кровавой испариной (хроники говорят, что причиной смерти стал плеврит, но на экране тело короля мучит одна из казней египетских, не меньше). Шеро всегда про беспокойство – и душевное, и телесное; одно неотделимо от другого. Дух и постигается только через тело: тут на память приходит еще один шедевр Шеро – «Интим», победитель Берлинского кинофестиваля, рассказавший о самом что ни на есть высоком чувстве с помощью формально порнографических сцен. И в фильмах других режиссеров он подмечал замаскированное формализмом внутреннее смятение, непредсказуемость плоти, экзистенциальное напряжение – не случайно в год, когда Шеро возглавлял жюри Каннского кинофестиваля, победа досталась «Слону» Гаса Ван Сэнта.
Шеро почти уникален своей равной приверженности и к кино, и к театру: он на подмостках не случайный гость, забежавший со съёмочной площадки отработать высокий гонорар «за имя». В 1970-е он возглавлял знаменитый Национальный народный театр в граничащем с Лионом Вийёрбане, в 1980-е – почти легендарный театр в Нантере. Уникальность Шеро и в равном внимании к драматическим и оперным постановкам; только в его послужном списке «Гамлет», «Пер Гюнт», «Платонов» и, скажем, «Квартет» по Хайнеру Мюллеру (тот самый «возмутительный» «Квартет», что стал в этом году частью эпохальной «Машины Мюллер» Кирилла Серебренникова) соседствуют с «Воццеком», «Сказками Гоффмана» и тетралогией «Кольцо нибелунгов». Оперным постановкам, чей бюджет, как правило, превосходит драматические в десятки и сотни раз, больше везет с записью на видео. Мне, правда, посчастливилось в 2005-м увидеть в Москве моноспектакль Шеро «Записки из подполья» по Достоевскому и видеозапись потрясающей «Федры», поставленной в парижском «Одеоне», – но это всё. Зато две трети оперных спектаклей Шеро издано на dvd («Электры» в этом списке пока нет, трансляцию в кинотеатрах ничто не заменит). Среди них – шок-версия оперы Яначека «Из мертвого дома» (по мотивам «Записок из мертвого дома» Достоевского), предыдущий опыт сотрудничества Шеро с Metropolitan Opera (первым музыкальным руководителем постановки был Пьер Булез, а в 2009-м, при возобновлении спектакля, его сменил Эса-Пекка Салонен, который будет стоять и за пультом «Электры»). Скученная суровость лагерной жизни отсылала и к Достоевскому, и к ГУЛагу; в программке цитировались «Колымские рассказы» Варлама Шаламова; но экстремальность внешних условий лишь зеркально отражала внутренний экстремум, в котором пребывали герои. «Так поступают все женщины» для фестиваля в Экс-ан-Провансе – возможно, самая жесткая версия фривольной вещицы Моцарта: не столько о «Школе влюбленных», сколько о школе войн и разлук. «Электра» с её либретто Гуго фон Гофмансталя, основанном на трагедии Софокла, кажется оперой, предназначенной для гения Шеро. Миф о дочери царя Агамемнона, одержимой местью за убитого отца и подстрекающей брата Ореста к уничтожению матери и её любовника, – тот музыкально-театральный текст, в котором все навязчивые мотивы Шеро сплетаются с античной страстью – и античной гармонией.
Автор текста: Вадим Рутковский
